Среди детей-сирот, попечение о которых берет на себя государство, только 3-5% не имеют родителей. В основном же это дети, при живых родителях оставшиеся без заботы и опеки. Более 35 тысяч матерей ежегодно отказываются от новорожденных малышей. Других детей, жизнь и здоровье которых находились под угрозой из-за жестокого обращения или полного отсутствия внимания, отбирают у родителей по решению суда. В соответствии с законом детей, как правило, забирают из семей алкоголиков, наркоманов, а также у родителей, находящихся в заключении.

По статистике сегодня около 80% российских семей живут за чертой бедности[*]. Более половины маленьких граждан Российской Федерации растет в семьях, входящих в так называемую группу социального риска - в основном  это многодетные семьи, семьи с одним кормильцем, с детьми-инвалидами. Отсутствие надежд на стабильность в будущем сказывается, безусловно, на психологическом состоянии семей. Более 1 миллиона детей страдают тяжелыми неврозами, около 150 тысяч ежегодно убегает из дома, спасаясь невыносимой обстановки дома и от жестокого обращения родителей.

Когда я первый раз переступала порог московского Дома ребенка №25, в голове было много смутных ощущений и предчуствий: ожидала, что воотчию предстоит столкнуться с той бездушной и безликой системой “выращивания” детей-сирот, о которой я уже была заранее наслышана. Но увидела то, чего я вовсе не была готова увидеть: вместо подтверждения  сильно предвзятого негативного настроя, я встретила по-настоящему добрых людей. Встреча с этими людьми ответила на многие вопросы и дала возможность понять ситуацию гораздо глубже, изнутри.

Думаю, что сотрудники этого Дома ребенка, лучше чем кто-либо, расскажут об одной из главных проблем в судьбе детей-сирот, о том, какой смысл приобретает для ребенка в этой ситуации понятие близкого человека, о том, что он умеет верить и ждать...

Как сюда попадают дети, помогла мне понять четырехлетняя Кристина:

 — Ты здесь давно?

— Давно.

— А ты маму помнишь свою?

— Не-а.

— А как тебе кажется, твоя мама тебя любит?

— Не-а. Она шляется.

— А что значит “шляется”?

— Она день уходит, день приходит.

—  И вы, все пятеро,  ночевали одни дома?

—  Да.

Отсутствие семьи, мамы для ребенка всегда тяжелая травма для ребенка. И все же, что здесь зависит от конкретной предыстории, если можно так сказать?

Светлана Викторовна, врач-неврапатологом: Тяжелее воспитать тех детей, которые уже успели пожить в неблагополучной семье. Чего от них только не услышишь! Их воображение заполнено множеством ненужных вещей. Но тяга к светлым моментам остается.

Вообще же, в наш Дом ребенка поступают, в основном, очень трудные дети, с различными патологическими и педологическими (связанными с педагогической запущенностью) заболеваниями. Ведь практически каждый - нежеланное, нелюбимое дитя своих родителей.

У вас за плечами большой опыт. В какой мере удается в условиях Дома ребенка восполнить недостаток родительского тепла?

Людмила Николаевна Букаева, старший воспитатель: Сегодня можно констатировать, что в нашем собственном развитии было несколько этапов. Сначала главным было вылечить детей, затем пытались уже предупреждать заболевания, а сейчас приходим к тому, чтобы пытаться "одомашнить" наших детей. Стараемся как можно больше устраивать праздников, общих застолий у самовара. Это очень тонкое звено в нашей работе.

...Для детей важно, чтобы было что-то свое - книжка, игрушка; это поднимает их как-то в своих глазах. Что и говорить, почти у каждого из нас в детстве была любимая игрушка, с которой мы спали; ее мы очень любили, ведь в ней жили самые лучшие наши представления о мире. Из таких вот маленьких точек опоры может складываться общая опора для человека в жизни.

Из чего же тогда должны возникать подобные точки опоры для самых маленьких, оказавшихся здесь практически с момента своего рождения?

С.В.: Может быть, чувство того, что тебя любят, является главным стимулом к жизни. Природа не случайно именно так все устроила: чтобы у человека появлялись стимулы к жизни, к движению, он наделен различными органами восприятия мира. Поэтому, если родившийся человечек не будет слышать приятного родного голоса, если его не будут гладить, не прижмут к себе, он не почувствует, что его любят. Мы, взрослые это видим и знаем, но человечек-то растет, он еще ничего не знает. Значит -  вовремя подхватить, поцеловать, обнять, подбросить... Постоянно в группе говорю: "Девочки, диагноз у него нормальный, он не то чтобы больной, ему мама нужна, а особенно - любви ему недостаточно..."

Наверное, не всегда это получается, как хотелось бы. От чего это зависит? Когда удается быть по-настоящему щедрым к ребенку?

Людмила, воспитатель группы: Дети своим поведением нас, взрослых, многому учат. Вот вдруг ты порезался, а тут подошла Ксюшка или Катя и тебя пожалела, да еще обняла - и тут же боль прошла. В детях формируется  чувство сострадания, невзирая на то, что они действительно обделены,  у них дома этого совершенно не было. Посмотрите на лица этих детей - они все открыты.

Проходит год, другой, и этим ребятам пора перебираться на новое место - в детский дом или интернат. Насколько эта проблема серьезна для ваших детей?

Л.Н.: Им тяжело переходить из группы в группу, от одних “теть” к другим “тетям”, а перейти в другие стены для ребенка равносильно тяжелой душевной травме. Здесь он прожил пять лет, для него во дворе каждое деревце свое, родное. Часто у нас бывает двое-пятеро детей  из одной семьи, и “разорвать” их просто нереально. Это маленькая семья, и мы даже стараемся, чтобы они у нас жили в одной группе. Но один ребенок маленький, а один большой. За два-три года проводится очень большая работа, чтобы  как-то решить их судьбу. Стараемся оставлять детей у нас, хотя бы до той поры, пока ситуация каким-нибудь образом не разрешится: то ли они будут переданы на усыновление, что в большинстве случаев и происходит, то ли вернутся в семью. И если нет возможности отдать детей на усыновление, то как тут не будешь мечтать, чтобы дети с рождения и до 16-18 лет жили в одном доме? Ведь дети в семьях именно так и живут. Когда дети уходят, пробыв у нас полтора-два года или чуть больше - это же как от сердца отрываешь...

А когда ребенок уходит от вас в семью?

Л.Н.: Конечно, хочется их в дом отдать.. Но бывает, что с тяжелым сердцем отдаем ребенка в семью. Семье дали разрешение на этого ребенка, его берут, но чувствуется, что не с душой - они стояли на очереди, ждали, хотели усыновить... Иногда усыновители сами приходят, выбирают, чтобы покрасивей, посимпатичней - бывает и такое. Мы не знаем, как можно на это повлиять. Мы же больше знаем этих детей, любим, чувствуем их, и хочется, чтобы для них нашлись именно те родители, которые будут любить их больше всего.

Очень противоречивые мнения вызывает усыновление российских детишек иностранцами. Порой это превращается в официальную торговлю детьми...

Л.Н.: Недавно у нас была семейная пара из Франции. Будущей маме только показали мальчика - она ему пальчики все перецеловала, как будто это уже ее ребенок. Многие отказывались его брать, он несимпатичный был, косолапый, с большой патологией развития речевого аппарата - и волчья пасть, и заячья губа, очень плохо слышал. Мы его показали первым, и она сказала: “Это мой, возьмем только его”, -  даже не стали смотреть другого ребенка. Когда его забрали, ему было год и девять месяцев, а по развитию - месяцев на десять. Да, он будет развиваться с задержкой, может, и не получит такого образования, как хотелось бы. Но мама пишет: “Мы знаем, что он развивается не как все, но мы счастливы, что Бог нам послал сына”. Поверьте, это самые хорошие слова, которые можно услышать.“

Родные родители детей, увы, объявляются крайне редко... Даже если у ребенка о маме только плохие воспоминания, он все равно просится к этой плохой маме?

Л.Н.: Мне все больше и больше кажется, что от природы в ребенке заложено такое представление, что мама, какая бы она ни была, - это существо, которое его любит. Может быть, это не столько конкретное физическое воплощение, сколько обязательно любящий человек. В ребенке живет скорее желаемый образ мамы.

К некоторым взрослым ребенок как магнитом притягивается, почему-то решает, что это именно папа с мамой. Он бежит, залезает сразу на руки. Иногда, например,  приходят, на одного ребенка показывают, а заходит другой и говорит: “ Ой, это мама с папой пришли” - причем настолько убежденно говорит, что взрослые не выдерживают, забирают этого ребенка: если и хотели, например, девочку, тут же забирают этого мальчика. Образ мамы всегда у ребенка существует, и чем он старше, тем больше он об этом говорит, мечтает.

Пришел человек - какая им разница, толстый он или тонкий, белый или черный: это пришла мама, которая его будет любить, которой он нужен... И это несмотря на то, что они помнит свою родную маму.

И мне кажется, что будущие родители, которые приходят, имеют запас неистраченной родительской энергии, любви - вот она, наверное, и передается ребенку. Дети чувствуют близких им существ. У них даже сомнений нет, что это их родители. Это скорее взаимное притяжение: чувствуется, что они созданы друг для друга.

                                                           ***

Конечно, что все в жизни бывает, и дети иногда теряют родителей. Но когда живые родители сами отказываются от детей... Понять, а тем более оценить объективно и беспристрастно то, что происходит в обществе, очень трудно. Виной ли тому наше тяжелое врем или что-то еще?.. Сами собою приходят мысли о том, что природа даже в животных заложила прекрасное чувство заботы о своих детях, дав им способность жертвовать собственной жизнью ради детенышей, ради своего "продолжения".  Так неужели человечество утрачивает даже естественные инстинкты?

Мне вспоминается миф о ящике Пандоры,  из которого были выпущены на Землю все человеческие пороки. Вместе с ними к людям пришли и все мыслимые беды.  Лишь одно качество осталось на дне ящика - надежда. И она может прийти к человечеству, но только через самих же людей, людей неравнодушных, которых, оказывается, не так уж мало сейчас. Именно они воплощают надежду для всех нас. Стало быть, как не надеяться?



[*] Данные 1998 г.

You have no rights to post comments