Москва, станция метро «Площадь Революции». За те две минуты, что я жду поезда возле скульптуры пограничника с собакой — кто её не знает! — человек шесть потерли бронзовый нос. Хрупкой старушке в платке пришлось приподняться на цыпочки, чтобы дотянуться. Девочка-студентка на ходу привычным движением мазнула по блестящей морде. Средних лет мужчина в хорошем пальто, чуть оглянувшись — не сочтут ли дураком? — дотронулся как бы невзначай до холодного металла...

Такую картину я наблюдаю уже лет сорок, с самого детства. В советское время это был своеобразный протест против вымученного официоза. Ну а теперь-то? Предрассудок? Наверное. А может быть, неосознанная тяга к чему-то чудесному, детская вера в то, что в жизни есть нечто помимо понятного, привычного, обыденного? Или надежда на то, что существует какой-то Смысл, Закон кроме смысла зарабатывания денег и закона выживания? И смешной ритуал потирания носа становится для человека порталом в большую, настоящую Жизнь, где всё имеет свое предназначение, и он сам в том числе...

Тут подошёл мой поезд, но в вагоне я продолжала думать про собаку. Вернее, собак — их на станции четыре, симметрично. И носы натерты до блеска у всех.

Я вдруг спохватилась, что сама давно собачий нос не тру. Почему? Наверное, потому, что у меня появились свои маленькие ритуалы, соединяющие меня с чем-то более значительным и более мудрым, чем я.

You have no rights to post comments