Поэт, художник, переводчик, критик, путешественник, философ, мистик… Волошин был представителем того поколения, которое в сознательном возрасте встретило Первую мировую войну, Октябрьскую революцию, Гражданскую войну и все последствия нового строя. Его труды не издавались с 1928 по 1961 год. А «Дом Поэта» в Коктебеле был открыт как музей лишь в 1984 году.

Ты ставишь себя на место людей того времени и представляешь: вот ты закончил университет, полон надежд, а тут 1905 год, потом война, революция — мир перевернулся и раскололся… И во всем этом нет однозначно правых и неправых, есть много крови, боли, гнева, страха и вражды. И есть твои друзья, которые оказались по разные стороны политических баррикад, есть судьба самой России и есть твои выборы и поступки в это непростое время.

Жизнь

Макс Волошин родился в Киеве в 1877 году, с четырех до 16 лет жил в Москве. Он был еще гимназистом, когда они с мамой переехали в Крым, в Коктебель — в то место, которое совсем не сразу пленило сердце поэта. «Я постепенно осознал его как истинную родину моего духа. И мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземного моря, чтобы понять его красоту и единственность» (из автобиографии).

 Коктебель

Очарование Киммерии проявилось для Волошина в оживших образах древней Эллады — здесь все дышало памятью о том, что видела эта земля когда-то.

Позже он напишет:

Как в раковине малой — Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть её мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы её повторены
В движении и завитке волны, —
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммери́и тёмная страна,
Заключена и преображена.
С тех пор как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я — душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов…
«Коктебель», 1918 г.

Потом были студенческие годы в Москве, ссылка в Феодосию за участие в студенческих волнениях, снова участие в волнениях и отъезд в Среднюю Азию. «Полгода, проведенные в пустыне с караваном верблюдов, были решающим моментом моей духовной жизни. Здесь я почувствовал Азию, Восток, древность, относительность европейской культуры» (из автобиографии).

 М. Волошин в молодости

В 1901 году он поселился в Париже. В те годы Париж — это огромный творческий котел, где переплетались, сталкивались, высекали искру новых жанров, стилей и направлений художники, поэты, писатели. Идеи теософов, масонов, мудрость Востока и философия Запада — всё переплавлялось и обогащало творческую атмосферу города. Как губка, Волошин впитывает всё, много путешествует. Не получив удовлетворения от учебы на юридическом факультете Московского университета, Волошин всерьез занялся самообразованием, решив стать литературным и художественным критиком. Он начинает брать уроки живописи у художницы Е. Кругликовой, чтобы самому пройти путь художника.

«Он обладал редкой эрудицией; мог с утра до вечера просидеть в Национальной библиотеке, и выбор книг был неожиданным: то раскопки на Крите, то древнекитайская поэзия, то работы Ланжевена над ионизацией газов, то сочинения Сен-Жюста» (Илья Эренбург).

Макс (так непринужденно Волошин представлялся новым знакомым) невероятно легко сходился с людьми, и круг его друзей и знакомых все время расширялся. Волошин общался с поэтом Гийомом Аполлинером, писателями Анатолем Франсом, Морисом Метерлинком и Роменом Ролланом, художниками Анри Матиссом, Франсуа Леже, Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Диего Риверой, скульпторами Эмилем Антуаном Бурделем и Аристидом Майолем. Здесь, в Париже, завязалась его дружба со многими русскими литераторами. В этот период он живет попеременно то России, то в Париже, входит в круг поэтов-символистов, пишет и издается.

….
Когда же ты поймешь,
Что ты не сын Земли,
Но путник по вселенным,
Что Солнца и Созвездья возникали
И гибли внутри тебя,
Что всюду — и в тварях и вещах — томится
Божественное Слово,
Их к бытию призвавшее,
Что ты — освободитель божественных имен,
Пришедший изназвать
Всех духов — узников, увязших в веществе,
Когда поймешь, что человек рожден,
Чтоб выплавить из мира
Необходимости и Разума —
Вселенную Свободы и Любви, —
Тогда лишь
Ты станешь Мастером.
«Подмастерье», 1011 г.

Дом

С 1903 года он начал строить дом в Коктебеле. А с 1908 года Дом начал принимать гостей. Это был летний приют творческой интеллигенции. Здесь кипела жизнь, наполненная беседами, экспериментами, розыгрышами, юмором, теплом и любовью. И сердцем этого человеческого тепла был Макс:

«Миротворчество М. В. входило в его мифотворчество: мифа о великом, мудром и добром человеке.
Если каждого человека можно дать пластически, Макс — шар, совершенное видение шара: шар универсума, шар вечности, шар полдня, шар планеты, шар мяча, которым он отпрыгивал от земли (походка) и от собеседника, чтобы снова даться ему в руки…» (М. Цветаева «Живое о живом»).

 

Дом М. А. Волошина в Коктебеле. 1916 год. Ретушь

Близкий друг Макса Алексей Толстой напишет в своих воспоминаниях: «Сел человек против меня и улыбнулся. Лицо его выразило три стихии. Бесконечную готовность ответить на все вопросы моментально. Любопытство, убелившее глаза под стеклами пенсне. И отсутствие грани, разделяющей двух незнакомых людей…

…Видишь звездочета на вершине семиярусного холма, запрокинувшего большое бородатое лицо к вечным числам вселенной... Знаки тайные, астральные, непокорную стихию сковывающие, чувствуешь в словах его. Культуру [магов], аккадийцев, семитов, халдеев, астральную и нашедшую ритм в тихом движении звезд, ритм вечности... Поэт ритма вечности...»

 Обормоты

«Братством или орденом обормотов» шутливо называли себя завсегдатаи волошинского Дома Алексей Толстой и Андрей Белый, Марина Цветаева и Эфроны. А главной хранительницей очага была мама — Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина, или просто Пра (от слова «Праматерь»), как ее любя называли гости Дома.

 Максимилиан Волошин с мамой Еленой Оттобальдовной

Дом согревал, обогащал и наполнял надеждой. Здесь Булгаков диктовал жене «Дни Турбиных», здесь бывали Николай Гумилев, Сергей Соловьев, Корней Чуковский, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Александр Грин, Илья Эренбург, Владислав Ходасевич, художники Василий Поленов, Анна Остроумова-Лебедева, Кузьма Петров-Водкин, Борис Кустодиев, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Александр Бенуа…

«Сколько новых связей завязывалось здесь. В центре этого орнамента из людей и их интересов видится мне приветливая фигура Орфея — М. А. Волошина, способного одушевить и камни, его уже седеющая пышная шевелюра, стянутая цветной повязкой, с посохом в руке, в своеобразном одеянии, являющем смесь Греции со славянским. Он был вдохновителем мудрого отдыха, обогащающего и творчество, и познание. Здесь поэт Волошин, художник Волошин являлся людям и как краевед, и как жизненный мудрец» (Андрей Белый, из воспоминаний о Волошине).

 Очередной розыгрыш в доме Волошина

Война

Макс увлекался антропософией и вместе с Андреем Белым участвовал в постройке Гётеанума — центра антропософии. Гётеанум должен был стать гармоничным синтезом всех искусств, отражающим модель мироздания, и предназначался для летних театральных выступлений.

 Гётеанум

«Война застает меня в Базеле, куда приезжаю работать при постройке Гётеанума. Эта работа, высокая и дружная, бок о бок с представителями всех враждующих наций, в нескольких километрах от поля первых битв Европейской войны, была прекрасной и трудной школой человеческого и внеполитического отношения к войне» (из автобиографии).

…За то освобождаю
Плененных демонов
От клятв покорности,
А хаос, сжатый в вихрях вещества,
От строя музыки!
Даю им власть над миром,
Покамест люди
Не победят их вновь,
В себе самих смирив и поборов
Гнев, жадность, своеволье, безразличье».
«Война», 1923 г.

Волошин отказывается от военной службы, излагая свои убеждения: «Предпочитаю быть убитым, чем убивать».

Россия

А потом грянула Революция и вслед за ней пришла Гражданская война. Мир покачнулся и треснул. Многие друзья покидали Россию.

«Макс был в Коктебеле. Он не прославлял революцию и не проклинал ее. Он пытался многое понять. Он погрузился в русскую историю и в свои раздумья. Понять революцию он не смог, но в вопросах, которые он себе ставил, была несвойственная ему серьезность.

Он был человеком смелым, любил поэзию, любил Россию — как его ни звали за границу и те же Цетлины, и другие писатели, он остался в Коктебеле. Макс отвечал: "Когда Мать больна, дети ее остаются с нею"» (из воспоминаний Ильи Эренбурга).

 

Гости на переднем плане: Сергей Эфрон, Марина Цветаева, Владимир Соколов

..И там, и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
— «Кто не за нас — тот против нас!
Нет безразличных: правда с нами!»
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
«Гражданская война», 1919 г.

Друзья и знакомые оказались по разные стороны баррикад — красные, белые, зеленые, коричневые…. В водовороте этих дней Макс — земной монолит (как его назвала Марина Цветаева) действительно оставался монолитом. Что давало ему такую устойчивость, убежденность и прочность?

Оформленные и высеченные в сердце ясные представления о единстве мироздания, о ценности Человеческого в человеке, о принадлежности Вечности…

В смутах усобиц и войн постигать целокупность.
Быть не частью, а всем: не с одной стороны, а с обеих.
Зритель захвачен игрой — ты не актер и не зритель,
Ты соучастник судьбы, раскрывающей замысел драмы.
В дни революции быть Человеком, а не Гражданином:
Помнить, что знамена, партии и программы —
То же, что скорбный лист для врача сумасшедшего дома.
Быть изгоем при всех царях и народоустройствах:
Совесть народа — поэт. В государстве нет места поэту.
«Доблесть поэтам», 1925 г. (фрагмент)

В автобиографии он напишет: «Благодарю судьбу, которая удостоила меня чести жить в такую эпоху... Ко мне все сменявшиеся режимы относились очень хорошо в лице центральных властей и скверно в лице местных, но они почему-то не решались ничего сделать. Я же, относясь ко всем партиям с глубоким снисхождением, как к отдельным видам коллективного безумия, ни к одной из них не питаю враждебности: человек мне важнее его убеждений. Поэтому единственная форма активной деятельности, которую я себе позволял,  это мешать людям расстреливать друг друга. И пока довольно удачно» (31 октября 1919 г.).

В годы Гражданской войны он спасает, прячет от преследования, смело заступается, ходатайствует… Единственное мерило — это Человеческое в человеке. Цвет партии не имеет значения. И каким-то чудом Судьба бережет его и его Дом.

Дом Поэта

В тяжелые 20-е Дом Поэта продолжает принимать гостей. Хотя его хозяин порой питается одной капустой. Чем был для гостей Волошина этот островок тепла и света, лучше всех определила Л. В. Тимофеева (Л. Дадина), дочь харьковского профессора, приезжавшая в Коктебель и Феодосию, начиная с 1926 г.: «Надо знать наши советские будни, нашу жизнь — борьбу за кусок хлеба, за целость последнего, что сохранилось, — и то у немногих, за целость семейного очага; надо знать эти ночи ожидания приезда НКВД с очередным арестом… и все это в состоянии приниженности, в заглушении естественного зова к нормальной жизни, нормальным радостям, чтобы понять, каким контрастом сразу ударил меня Коктебель и М. А., с той его человечностью, которой он пробуждал в каждом уже давно сжавшееся в комок человеческое сердце, с той настоящей вселенской любовью, которая в нем была».

 Вид на дом М. А. Волошина с северо-востока

В 1923 г. в этом Доме побывало 60 человек, в 1924-м — триста, в 1925-м — четыреста...
А в 1928 – более шестисот…

Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…
…Так минет всё — Европа и Россия.
Гражданских смут горючая стихия
Развеется… Расставит новый век
В житейских заводях иные мрежи…
Ветшают дни, проходит человек.
Но небо и земля — извечно те же.
Поэтому живи текущим днем.
Благослови свой синий окоем.
Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
И памятью насыщен, как земля.
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
«Дом поэта». 1926 г. (фрагмент)

В 1923 году умерла Пра, но Судьба подарила Максу счастливую встречу: Мария Степановна Заболоцкая, помогавшая поэту ухаживать за больной матерью, стала его супругой. Именно благодаря ее заботе труды Максимилиана Александровича дошли до нас.

Волошин с супругой Марией Заболоцкой

Здоровье Волошина было сильно подорвано. Он ушел из жизни в 1932 году. Наверное, таким образом Судьба уберегла его от репрессий 30-х. Многое, что выпало на долю этого Человека, осталось между строк. Он действительно умел творить встречи и судьбы, оставаясь скромным и сильным, мудрым, способным обнять всех вместе и каждого в отдельности.

Я весь — внимающее ухо,
Я весь — застывший полдень дня.
Неистощимо семя духа
И плоть моя — росток огня:
Пусть капля жизни в море канет —
Нерастворимо в смерти Я.
Не соблазнится плоть моя,
Личина трупа не обманет,
И не иссякнет бытиё
Ни для меня, ни для другого:
Я был, я есмь, я буду снова!
Предвечно странствие моё.
11 июля 1910 г.

 С запада бухту Коктебеля окаймляет древний потухший вулкан Карадага, в очертаниях которого можно увидеть профиль поэта