Его звали просто настройщиком роялей. Никто не знал, сколько ему лет, но все предполагали, что не менее ста; а ребятишки были уверены, что ему вся тысяча, такой он был сухой, сморщенный и старый.
Он появлялся в чьей-нибудь квартире часов в десять утра с небольшим чемоданчиком в руке и долго не мог отдышаться, даже если надо было подниматься всего на второй этаж. Его сразу же приглашали пройти в комнату, предлагали стул, заботливо спрашивали, не налить ли чаю, потому что настройщики на вес золота, ведь инструментов нынче стало много, чуть ли не в каждой квартире, а настройщиков нет. (…)
- Вот, купили эту роялю. Говорят, дочка пусть учится играть. Ей и было-то три года, а уже деньги копить начали. Теперь-то, говорят, в кредит купить можно. Ну да ведь не знаешь, что завтра будет. Купили, и хорошо. Слава богу, Танюша уже второй класс кончает. И играет. Придет со школы и за нее, значит, за пианину эту. Понимает уже все. И по нотам разбирается. (…)
Настройщик слушал и иногда молча кивал головой, чему-то улыбаясь. (…)
- Так, значит, Танюша в час придет? – вдруг звонким мальчишеским голосом спросил настройщик, так что старушка чуть не ойкнула от удивления. Ведь она ему ничего об этом не говорила…
--В час… в час…
--Ну так я в час и зайду! – весело и громко сказал настройщик.
--Как же, - забеспокоилась старушка. – А посмотреть хоть? Может, ремонт какой ему… Да и тише сейчас. Никто не мешает.
--А мне никто не мешает! Как же я без Танечки буду его настраивать?! Ничего не выйдет! Совершенно ничего! (…)
- Я настройщик, - тихим усталым голосом отрекомендовался старик.
--А! Наконец-то. Проходите. Терпенья уже от соседей не стало. Ноги об коврик вытрите. Снимать-то ботинки все равно не будете. Проходите вот сюда. Садитесь на этот стул. Пианино у нас чешское. Тыщу триста рублей вбухали. А оно и играть-то не играет.
Настройщик поставил чемоданчик на пол и осторожно опустился на стул, словно тот не мог выдержать его иссохшее тело.
Хозяйка квартиры подошла к пианино, открыла крышку и стукнула пятерней по клавишам:
- Слышите! Оно и не играет совсем.
Настройщик повернулся к инструменту одним ухом, словно прислушиваясь.
Женщина еще раз стукнула пальцами по клавишам и извлекла из инструмента какой-то сумасшедший аккорд. (…)
- Кто у вас на нем играет-то? – осторожно спросил настройщик.
- Я играю. А вообще-то для Коленьки купили. А вам-то что до этого?
- Нужно, - твердо ответил настройщик.
- Коленька, - позвала женщина. – Иди сюда. Уроки потом сделаешь.
Из комнаты вышел мальчишка лет десяти и, глядя куда-то в сторону, поздоровался.
--Не хочешь играть? – вдруг спросил его настройщик.
--Не хочу! Не хочу и не буду! - скороговоркой ответил мальчишка и испуганно посмотрел на мать.
Та пригрозила ему кулаком и строго выговорила:
- Мал еще: хочу не хочу. Что скажу, то и будешь делать.
- Коля, сыграй мне что-нибудь, -- попросил настройщик. – Просто так, как будто для себя. А я послушаю, что с вашим инструментом.
Мальчишка насупился, но все же сел за пианино и сыграл этюд Черни.
- Вот слышите, как тихо играет, - сурово сказала Колика мама. – На третьем этаже уже ничего не слышно. За что только деньги берут? (…)
- Хороший инструмент. Почти совсем не расстроен.
- Так ведь тихо играет, -- забеспокоилась хозяйка. – Соседи играют, у нас все слышно. Мы играем, им хоть бы хны. Ни разу не пришли, не сказали, что им мы мешаем. А мне чуть ли не каждый раз приходится стучать в стенку. Телевизор не посмотришь… Сделайте, чтоб играл громко. Чтобы на всех этажах слышно было. (…)
- Готово. Можете проверить.
Хозяйка недоверчиво подошла и долбанула по клавишам пухлой пятерней. Раздался ужасающий грохот, в окнах зазвенели стекла и с телевизора упала фарфоровая статуэтка купальщицы.
--Ну теперь они у меня попляшут! – грозно сказала женщина. – Коленька устанет, сама садиться буду. А ну, сынуля, садись. Посмотрим, долго ли они выдержат.
Мальчишка, чуть не плача, сел за пианино, и квартира снова наполнилась неимоверным грохотом.
--Прекрасно, - сказала Колина мама и выдала настройщику десятку.
Тот не торопясь положил деньги в потрепанный бумажник и взялся за чемоданчик. Лишь только он переступил порог квартиры, как гром сразу же смолк. Настройщик на всякий случай переступил порог в обратном направлении и удовлетворенно улыбнулся. В квартире грохотало пианино и дребезжали стекла. Но только в квартире. Сразу же за ее пределами стояла глубокая и приятная тишина.
Настройщик знал свое дело. (…)
Дверь открыл глава семьи, нетвердо державшийся на ногах, но очень вежливый и нарочито подтянутый.
--Папаша, проходите. Мы вас ждали. Шум сейчас же устраним. Не хотите ли стаканчик за здоровье моей любимой дочери? Впрочем, пардон-с. Бутылки пусты. Но это мы вмиг организуем. Садитесь за стол. Это моя жена. А это не то брат жены, не то дядя. Черт их всех запомнит! Его драгоценнейшая супруга. А это моя Варька. Что за черт! Варька, где ты? (…)
В дверях показалась девочка. Вид у нее был сердитый и вызывающий.
--Чего вам надо! Орете второй день, а я вам играй! Все равно ничего не понимаете.
--А я говорю: играй! – приказал папа.
Настройщик вдруг подмигнул девочке, и та прыснула в плечо от смеха. Потом села за пианино и отбарабанила что-то совершенно непонятное и до этого не известное.
Папа, мама и гости зааплодировали, а дядя-брат сказал:
--Я всегда плачу, когда мотоцикл завожу. (…)
- А водочки-то тю-тю, нету, - сказал вдруг настройщик, и все забыли про музыку.
- Это мы сейчас сообразим, - уверил папа, и через минуту папа и дядя-брат устремились в магазин.
- Нельзя их одних отпускать, -- сказала мама, и обе женщины бросились за мужьями.
- А теперь посмотрим, что случилось с нашим пианино, -- довольным голосом сказал настройщик. – И мешать нам никто не будет.
- Да, не будет! Сейчас вернутся и затянут «Скакал казак через долину».
- Не вернутся. Они двери не найдут.
- Правда не найдут? Вот здорово! – сказала девочка. – Всегда бы так.
Так и будет. Как только они тебя заставят играть, сразу всем понадобится за чем-нибудь выйти, а дверей, чтобы вернуться назад, они не найдут, пока ты их не захочешь впустить.
- И я буду играть одна?
- Одна. Никто тебе не помешает.
--Спасибо, дедуля, спасибо! (…)
Через час пианино было настроено, и старик, устало закрыв глаза и чему-то улыбаясь, слушал странную и смелую музыку. Варенька импровизировала. (…)
Было пять минут второго, и настройщик роялей снова спустился на второй этаж, где жила Таня. Она уже пришла из школы.
- Здравствуй, Танечка, - мальчишески звонким голосом сказал сморщенный старик.
- Здравствуйте, - ответила девочка. – Вы настройщик роялей? И вы настроите мое пианино? У него «ля» в третьей октаве расстроено, и «ре» в контроктаве западает.
- А мы его вылечим. У тебя хорошее пианино.
- Да вы садитесь, - засуетилась бабушка. – Отобедаете. Ведь время уже.
- Обед подождет, - ответил настройщик. – Сначала мы займемся лечением. А еще раньше ты, Танюша, сыграешь. Я вот сяду в уголок, и меня совсем нет. Никого нет. Играй.
Девочка нерешительно перебирала ноты, не зная, что выбрать. Выбрала седьмую сонату Бетховена. Эту сонату играют редко, но настройщик роялей знал все. Он много раз слышал ее. И в какой раз он подивился тому, как дети чувствуют музыку, как переживают ее, страдают и радуются вместе с ней. Безошибочно, но каждый раз по-своему.
Девочка кончила играть и сказала:
- Я очень люблю играть, когда меня слушает папа. Он как-то очень странно слушает, словно помогает мне. И еще я люблю играть с мамой в четыре руки.
«Да, - подумал настройщик роялей. – Здесь работы совсем мало. Настроить «ля» в третьей октаве да подтянуть «ре» в контроктаве».
И все же он провозился целый час.
В это время пришел на обед папа, на цыпочках прокрался к дивану, взял в руки книгу, но так и не перевернул ни одной страницы.
А настройщик, закончив свою работу, сложил инструменты в потрепанный чемоданчик и сказал:
- А теперь, Танюша, проверь, так ли я настроил твое пианино.
Девочка села, и по мере того как она играла, лицо папы меняло свое выражение. Сначала на нем было что-то недоверчивое, потом лицо выразило удивление, затем самый настоящий испуг и, наконец, восторг и растерянность.
- Что вы сделали? – тихо спросил он у настройщика. – Она так никогда не играла. Девочка вообще так не может играть. Ей ведь всего десять лет. Что вы сделали?
--Я настроил пианино вашей дочери, - скромно ответил старик.
--Но… но это что-то невозможное. Она чувствует музыку лучше, чем я. Ведь она совсем ребенок. (…)
Это дедушка так настроил мое пианино, - гордо сказала Таня и запрыгала по комнате, таким образом, по-видимому, выражая свой восторг.
Да, - застенчиво сказал настройщик. – Я просто настроил пианино в унисон с восторженной душой вашей дочери. (…)
Солнце уже спряталось за домами, а настройщик все шел, не спеша, слыша иногда музыку пианино и роялей, которые он настраивал…