По глазам человека можно определить почти все: его настроение, черты характера, правдивость слов и множество других аспектов его внутреннего мира. Глаза не скрывают, а выдают тайны человеческой души. Влюбленные в глазах друг друга читают ответ на свой вопрос, воины по глазам могут определить, кто победит в схватке. В чем секрет?
Кто автор?
Считается, что первым подметившим это удивительное свойство человеческих глаз был Марк Тулий Цицерон. Именно ему приписывается фраза Imago animi vultus est (дословно: лицо есть зеркало души), со временем превратившаяся в Vultus est index animi (глаза — это зеркало души).
Но, как обычно бывает в случае укоренившихся в языке фраз, в каждой стране сегодня на авторство претендуют разные люди:
- в России приписывают авторство Льву Николаевичу Толстому, а иногда Викентию Вересаеву;
- в Англии данное словосочетание немного изменено «глаза друга – лучшее зеркало», имеет народное происхождение;
- подобную фразу в своих работах использовал знаменитый Шекспир.
В чем причина?
Что же такого особенного в наших глазах, почему помимо обеспечения нас всей необходимой визуальной информацией они еще выполняют столь необычную функцию: отражают наш внутренний мир? Ответ на этот вопрос мы находим у Платона в его диалоге «Тимей».
Страница диалога Платона «Тимей»
Сразу стоит оговориться, что, будучи Посвященным, Платон в своих диалогах не дает инструкций и формул. Он использует символический язык, задачей которого является пробуждение посредством метода аналогий внутренних потенциалов души читающего. Сам Платон называет это «припоминанием», считая, что бессмертная душа человека помнит гораздо больше, чем его смертный и ограниченный ум. Но правильные вопросы и правильное размышление могут разбудить эту глубинную память. Именно ради этой цели — постепенного внутреннего пробуждения человека — Платон писал свои диалоги, проводя в них читающего за руку через правильные вопросы и стараясь показать, как можно на них отвечать.
В диалоге «Тимей» Платон протягивает ниточку от устройства Вселенной, Космоса до строения человека. Показывая, как одни и те же законы природы работают в великом и малом, он на символическом языке объясняет некоторые непростые для понимания аспекты нашего внутреннего устройства.
В определенный момент повествование доходит и до предназначения человеческих глаз:
Найдя, что передняя сторона у нас благороднее и важнее задней, они уделили ей главное место в нашем передвижении. Сообразно с этим нужно было, чтобы передняя сторона человеческого тела получила особое и необычное устройство; потому-то боги именно на этой стороне головной сферы поместили лицо, сопрягши с ним все орудия промыслительной способности души, и определили, чтобы именно передняя по своей природе часть была причастна руководительству.
Из орудий они прежде всего устроили те, что несут с собой свет, то есть глаза, и сопрягли их [с лицом] вот по какой причине: они замыслили, чтобы явилось тело, которое несло бы огонь, не имеющий свойства жечь, но изливающий мягкое свечение, и искусно сделали его подобным обычному дневному свету. Дело в том, что внутри нас обитает особенно чистый огонь, родственный свету дня, его-то они заставили ровным и плотным потоком изливаться через глаза; при этом они уплотнили как следует глазную ткань, но особенно в середине, чтобы она не пропускала ничего более грубого, а только этот чистый огонь. И вот когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, то стоит ему коснуться чего-либо или, наоборот, испытать какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением. Когда же ночь скроет родственный ему огонь дня, внутренний огонь как бы отсекается: наталкиваясь на то, что ему не подобно, он терпит изменения и гаснет, ибо не может слиться с близлежащим воздухом, не имеющим в себе огня. Зрение бездействует и тем самым наводит сон. Дело в том, что, когда мы при помощи устроенных богами природных укрытий для глаз, то есть век, запираем внутри себя силу огня, последняя рассеивает и уравновешивает внутренние движения, отчего приходит покой. Если покой достаточно глубок, то сон почти не нарушается грезами, но если внутри остались еще сильные движения, то они сообразно своей природе и месту порождают соответствующие по свойствам и числу изображения, отражающиеся внутри нас и вспоминающиеся после пробуждения как совершившееся вне нас.
Совершенно непонятно, насколько буквально можно воспринимать слова Платона о том, что глаза изливают горящий внутри нас огонь. Речь явно идет о каком-то более глубоком и сокровенном знании, на которое Платон намекает, но которое не может выдать.
Но это ни в коей мере не умаляет красоту самого образа, вы только представьте себе: зрение — это способность прикоснуться к чему-то внешнему, «ощупать» это, дотянуться до этого нашим внутренним огнем.
Зачем?
На это у Платона тоже есть ответ, он чуть дальше:
О вспомогательных причинах, послуживших к тому, чтобы глаза обрели свою нынешнюю способность, мы уже сказали; теперь осталось ответить, какова же высшая польза от глаз, ради которой бог их нам даровал. По моему разумению, зрение – это источник величайшей для нас пользы; вот и в нынешнем нашем рассуждении мы не смогли бы сказать ни единого слова о природе Вселенной, если бы никогда не видели ни звезд, ни Солнца, ни неба. Поскольку же день и ночь, круговороты месяцев и годов, равноденствия и солнцестояния зримы, глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной, а из этого возникло то, что называется философией и лучше чего не было и не будет подарка смертному роду от богов. Я утверждаю, что именно в этом высшая польза очей. Стоит ли воспевать иные, маловажные блага? Ведь даже и чуждый философии человек, ослепнув, примется «стенаньями напрасными оплакивать» потерю глаз. Как бы то ни было, нам следует считать, что причина, по которой бог изобрел и даровал нам зрение, именно эта: чтобы мы, наблюдая круговращения ума в небе, извлекли пользу для круговращения нашего мышления, которое сродни тем, небесным, хотя в отличие от их невозмутимости оно подвержено возмущению; а потому, уразумев и усвоив природную правильность рассуждений, мы должны, подражая безупречным круговращениям бога, упорядочить непостоянные круговращения внутри нас.
То есть глаза позволяют нам постигать красоту мироздания и стоящие за ней универсальные законы природы, чтобы научиться следовать этим законам в нашей собственной жизни.