Я услышал Александра Башлачева случайно. Раньше в Москве на Царицынском радиорынке по выходным стоял дядечка, который имел невероятных размеров коллекцию рок-музыки. Именно он к записи концерта «Аквариума» с Пятого Ленинградского рок-фестиваля дописал в конце кассеты неизвестного мне тогда Башлачева с песней «От винта». Одной этой песни оказалось достаточно: я влюбился в Башлачева навсегда. Спасибо тебе, благодетель…

В наше время большинству имя Саши Башлачева говорит либо очень мало, либо вообще ничего. Собственно, эти строки — для них. Но я не тешу себя иллюзиями, что смогу передать всю глубину и широту его творчества, поэтому хочу предоставить место словам его песен, цитатам из интервью. Даже в этих коротких, выдернутых из контекста отрывках улавливается его характер. И можно прикоснуться к внутреннему миру этого необычного человека, явно отмеченного Судьбой. Возможно, я идеализирую Башлачева, превознося его достоинства, ведь у него были и недостатки. Но по прошествии стольких лет все мелкое вымывается из истории его жизни, как песок, оставляя только значимые события, важные встречи, главные слова.

(1207–1273)

Где найти любовь и мудрость? Как не сбиться с пути? Откуда брать силы, чтобы преодолевать крутые подъемы жизни? Как не впасть в отчаяние при виде человеческого горя, болезней, смерти? Руми неслучайно называют «наставником с сияющим сердцем, ведущим караван любви» (Джами): более 700 лет люди находят у этого «проводника в страну Истины» ответы на вечные вопросы. Если верить словарям, Джалаладдин Руми — персидский поэт-суфий ХIII века, но для тысяч благодарных его почитателей по всему миру он прежде всего Мевляна, «Наш господин».

Судьба давала ему шансы один за другим, и он прилагал все силы, чтобы их использовать. Так и стал он своим трудом и с помощью Божьей великим творцом законного порядка из хаоса — классификатор и «принц ботаников» Карл Линней.

Детство Карла прошло в маленьком городке Росхульт на юге Швеции. Отец его был священником, но очень любил свой сад, где проводил все свободное время. А с ним рядом вечно крутился его сынишка. Пока не получил, наконец, от папы несколько грядок, став их полновластным хозяином.

Рассказывают (ну куда же без легенд), что мама Карла, когда тот был маленьким, всегда украшала его колыбельку цветами, а если малыш начинал капризничать, успокоить его было несложно — нужно было лишь дать в руку цветок.

До 21 года он был обычным человеком: сменил несколько школ, поступил в Оксфорд. Но в 21 жизнь изменилась почти мгновенно: его организм «сломался». После длительного обследования ему сказали, что у него редкая и неизлечимая болезнь. Что сначала он потеряет координацию, а потом его тело перестанет слушаться и в конце концов откажет совсем. Никто не мог сказать, как быстро болезнь будет прогрессировать, — он мог умереть завтра, а мог прожить много лет. Это был шок. Диагноз прозвучал как приговор, и он вдруг понял, что очень многим мог бы заняться, если бы «приговор» отложили. Сегодня Стивен Хокинг — профессор математики Кембриджского университета, признанный специалист в космологии, науке о рождении Вселенной. Но совместить две его жизни — до болезни и с ней — практически невозможно. До болезни жизнь была скучной и обыденной. И в ней не находилось ничего такого, чем бы стоило заняться. Болезнь как будто раздвинула границы. Произошел «большой взрыв», после которого стала разворачиваться вселенная по имени Стивен Хокинг. Он влюбился в девушку Джейн, женился и закончил диссертацию. И несмотря на непредсказуемое будущее, настоящее стало доставлять ему больше радости, чем раньше.

Имея все, что необходимо для счастья: талант, славу, достаток, семейное благополучие, — Лев Толстой часто испытывал сильное душевное смятение, «отравление жизнью», дважды был близок к самоубийству. Проповедник христианской любви и непротивления насилию, он восстал против Церкви и был публично отлучен от нее. Написав бессмертные страницы о любви и семье, отвернулся от того и другого…

(ок. 50–125)

Насколько вы, читатель, ощущаете себя свободным? На 20, 50, 70 процентов, и то не всегда? А что мешает вам быть свободным полностью? Среди причин наверняка окажутся большая загрузка на работе, тиран начальник, утомительные домашние обязанности, вечная нехватка денег, плохое здоровье и еще масса обстоятельств, сковывающих по рукам и ногам. Все это так, но вот парадокс! Почти две тысячи лет назад жил философ, которого смело можно назвать самым свободным человеком в Римской империи, и при этом он долгое время был… рабом. Даже его имя Эпиктет в переводе с греческого означает «купленный». Как же он смог совместить свободу и рабское существование, причем у жестокого и бездушного хозяина?

16 апреля исполняется 120 лет со дня рождения Чарльза Спенсера Чаплина, «короля смеха», «гения киноэкрана», создателя одного из самых знаменитых образов мирового кино — бродяжки Чарли.

Чарли Чаплин прожил поразительно интересную жизнь, богатую на события, встречи и расставания. (По счастью, он оставил «Мою биографию», которая легла в основу фильма «Чаплин» (1992) и позволила свести к минимуму все домыслы и «вариации на тему» его сложной и красивой судьбы.) Но какие бы перипетии ни происходили, какие бы сюрпризы ни преподносила жизнь, Чаплин никогда не был несчастен. Несчастный человек вряд ли смог бы оставить такой след в искусстве, вдохновлять стольких «коллег» по творчеству. Ему часто везло. Он не раз ловил птицу-удачу. И часто счастье улыбалось ему.

Известно, например, что в детстве Чаплин хлебнул немало горя: отец спился и покинул семью вскоре после его появления на свет; мать, подрабатывавшая во всевозможных мюзик-холлах, начала терять голос; с 12 лет Чарли перепробовал массу профессий, от пекаря до типографского рабочего… Но зато! С первых же лет жизни он был допущен за театральные кулисы, стоял на подмостках, копался в реквизите, с восхищением наблюдал за актерами. Это детство за кулисами мюзик-холла стало его актерским воспитанием и образованием — он многое позаимствовал из классической английской пантомимы начала XX века: акробатику, трюки, трагический смех, меланхолию, скетч, искусство жонглирования. Более того, Чарли все детство и юность наблюдал вокруг себя кипение улицы, откуда позднее почерпнул многие сюжеты и типажи своих героев.

С ним хотелось говорить о Вечном. Сергей Павлович понимал с полуслова, даже если речь шла о таких далеких вещах, как буддийская логика непротиворечивости или модель инь-ян, столь непривычная для ума, привыкшего противопоставлять одно другому.

Несосредоточенность на себе позволила проявиться национальной интуиции, чувству Вселенскости, о котором говорил Достоевский в речи о Пушкине и которое Владимир Соловьев возвел в принцип Всеединства: мир многообразен в своих проявлениях, но един в своей Основе. А физика и математика С. П. Курдюмова эта вселенская интуиция привела к синергетике. Не потому ли, что эта наука призвана спасти мир от распада, соединив божественную, небесную энергию с земной, человеческой?

Сергей Рахманинов не оставил дневников, мемуаров, не любил рассказывать о себе. Его слова пересказывали другие, о нем осталось много воспоминаний. Сам же он говорил, что все можно услышать в его музыке.

«Свет в зале начал гаснуть. Послышались шаги, наступила полная тишина, многие застыли в оцепенении, чтобы уловить появление на сцене великого маэстро. Рахманинов вышел и твердой походкой направился к роялю. На него обрушился гром аплодисментов. Он сел и на несколько мгновений задумался, в то время как публика, продолжая аплодировать, с почтением рассматривала легендарного музыканта. Его выразительное лицо, на котором отпечатались печали и тревоги многих лет, теперь было обращено к инструменту. Он смотрел на рояль с такой глубокой сосредоточенностью, что в этом чувствовалась какая-то неземная гипнотическая сила. Один из критиков написал тогда: „Этот усталый старик казался Мефистофелем, обожженным собственным огнем и пронесшим на себе тяжесть бесчисленных жизненных тревог. Но из этого мрачного образа вдруг исторглось нечто великолепное и возвышенное“».

Ранним утром у тверского Путевого дворца тишина, ни души. Вот ветерок пробежал по верхушкам деревьев. Проснулась и запела птица. А старый дворец спит. И ему снится сон о прошлом…

«Малый тверской Эрмитаж» — так в самом начале XIX века называли тверичи дворец своего генерал-губернатора. «Русский Версаль!» — ахали гости. «Да у вас тут маленький Петергоф!» — проговорил с улыбкой сам император Александр I.

Здесь и правда все было образчиком вкуса, все восхищало и радовало глаз: античное благородство внешнего облика, светлые залы и галереи, уютные гостиные, расписные потолки, великолепные картины, статуи, камины с зеркалами в золоченых рамах, хрустальные люстры… Между дворцом и берегом Волги располагался сад, еще одно гениальное творение Карло Росси! Это был пейзажный, в английском стиле парк с беседками и павильонами, смотровыми площадками, извилистыми дорожками, цветниками, скульптурами. А от самого берега по аркаде взбегал романтический пандус — прямо к кабинету во втором, парадном, этаже. Там любила работать и принимать гостей хозяйка дворца — великая княгиня Екатерина. Дочь Павла I, родная сестра Александра I, супруга немецкого принца Георга Ольденбургского.