Джорджо Вазари писал: «Леонардо многое начинал, но ничего никогда не заканчивал…». И верно — тот, кого мы зовем великим мастером и гением, почти не оставил нам завершенных произведений. Несколько картин, огромное количество разрозненных записей с множеством идей, так и не воплощенных и не ставших книгами. А ведь он много раз собирался их написать.
Это первое, что удивило, когда я начал изучать Леонардо да Винчи — есть у нас такие привычки, не самые лучшие, — оценивать людей по «результатам» и идеализировать героев, не видя в них недостатков. А Леонардо не был идеальным, он был несовершенным, но совершенствующимся на протяжении всей своей жизни. Он экспериментировал и, случалось, видел гибель своих картин из-за ошибок в расчетах. Он хотел больше, чем мог, и советовал так жить молодым художникам.
«Когда произведение стоит наравне с суждением, то это печальный знак для такого суждения; а когда произведение превосходит суждение, то это еще хуже, как это случается с теми, кто удивляется, что сделал так хорошо; когда же суждение превосходит произведение, то это самый лучший знак, и если юноша оказывается в таком положении, то он, без сомнения, станет превосходнейшим творцом. Правда, он скомпонует мало произведений, но они будут такого качества, что люди будут останавливаться, чтобы с удивлением созерцать их совершенства».
Думаю, главный результат жизни Леонардо да Винчи не в материальном наследии; главный результат — он сам, его образ мыслей и образ жизни, его внутренняя свобода искать лучшее, не боясь ошибиться. Это довольно необычный сегодня подход — мыслить не только успешными проектами и делами, но и следами внутри, внутренним опытом.
Леонардо да Винчи. Аллегория с волком и орлом. Ок. 1516
И первый вопрос, который я задаю себе о леонардовском пути совершенствования — вопрос «почему?» — о смысле этого движения по пути. Это вопрос о движущей силе, он ведет к внутренней причине: стремлению или желанию, которое реализуется в действиях. И раз речь идет о желании, то вопрос, «для чего это надо» снимается. Однако следы оставленные Леонардо, хотя и немногочисленные, хорошо известны. Это его картины, где мотив скрыт и нужно вникнуть в записи Леонардо, чтобы попытаться почувствовать и разделить его. Может быть, в этих строках можно найти хоть намек на то, что двигало им?
«...Увлекаемый жадным своим влечением, желая увидеть великое смешение разнообразных и странных форм, произведенных искусной природой, среди темных блуждая скал, подошел я к входу в большую пещеру, пред которой на мгновение остановясь пораженный, не зная что там, дугою изогнув свой стан и оперев усталую руку о колено, правой затенил я опущенные и прикрытые веки.И когда, много раз наклоняясь то туда то сюда, чтобы что-нибудь разглядеть там в глубине, но мешала мне в том великая темнота, которая там внутри была, пробыл я так некоторое время, внезапно два пробудились во мне чувства: страх и желание; страх — пред грозной и темной пещерой, желание — увидеть, не было ли чудесной какой вещи там в глубине».
Неважно, был ли это реальный случай или все произошло в воображении автора, но есть здесь ощущение тайны и таинства, непознанного и потому, возможно, пугающего. «Чудесные вещи» в глубине нашей собственной души, глубина таинств «искусной природы» манит и оживляет душу. Применив это к моей жизни, я понимаю, что есть много вещей любопытных и привлекающих меня, но тайна, нечто неведомое, не обыденное — самое манящее из них, самое будоражащее, ведь оно позволяет встретиться с неведомым в моей собственной душе. Загадка и разгадка внутри меня.
Леонардо да Винчи. Мадонна в скалах. Лувр. Париж. 1483-1486
А какое удивление и восхищение, побуждающие разум к поискам безмерного и невыразимого, чувствуется в следующих словах…
«…О, чудесная необходимость! Ты величайшим умом понуждаешь все действия быть причастными причин своих, и по высокому и непререкаемому закону повинуется тебе в кратчайшем действовании всякая природная деятельность! Кто мог бы подумать, что столь тесное пространство способно вместить в себя образы всей Вселенной? О, великое явление, — чей ум в состоянии проникнуть в такую сущность?Какой язык в состоянии изъяснить такие чудеса? Явно никакой! Это направляет человеческое размышление к созерцанию божественного».
И здесь, возможно, очень важная и необычная (думаю, изучая Леонардо надо привыкнуть к необычному и парадоксальному) идея о необходимости выйти за привычные пределы нашего ума, более того, выйти за пределы самого ума, который мы сейчас ценим едва ли не выше всего. Если для меня сейчас идеал — рациональное научное познание, то Леонардо предлагает включить в познание нечто более глубокое — «созерцание божественного», задействуя всего человека, а не только его ум, роль которого — привести к этому созерцанию. Это очень близко к идеям античных философов — платоников и неоплатоников (может быть, поэтому Платон на фреске Рафаэля изображен в образе Леонардо).
Рафаэль Санти. Леонардо в образе Платона и Аристотель на фреске "Афинская школа". 1509-1511
И еще одна, очень актуальная в наше прагматичное время, запись
о внутреннем двигателе…
«…Поистине, великая любовь порождается великим знанием того предмета, который ты любишь, и если ты его не узнаешь, то лишь мало или совсем не можешь его любить; и если ты его любишь за то благо, которого ты ожидаешь от него, а не ради собственной его высшей доблести, то ты поступаешь, как собака, которая виляет хвостом и радуется, прыгая перед каждым, кто может дать ей кость».
Вот эта и парадоксальная, и очень естественная взаимосвязь любви и познания, называемая обычно философией, уже сама по себе дающая смысл нашей жизни, могу предположить, давала Леонардо импульс для движения по Пути…