Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим.

Александр Блок

 

Сейчас много говорят о России XIX века, пытаются понять причины и суть произошедшего на стыке веков. Исследуют и анализируют экономические, политические и тому подобные процессы. Но есть, мне кажется, и другой путь поиска сути — обратиться не к экономическим, военным или политическим событиями той эпохи, а к искусству. Нет, не потому что причины происходящего — в искусстве, а потому что настоящие художники, писатели, одним словом — люди-философы способны почувствовать и выразить эту суть, своего рода душу истории, гораздо острее и ярче.

Один из таких художников — Михаил Врубель, одна из таких картин — «Демон сидящий». Задуманная в 1885 и законченная в 1890 году, она начала «демоническую серию», продолжившуюся иллюстрациями к лермонтовскому «Демону», затем «Демоном летящим», «Демоном поверженным» и многими другими.

22 мая 1890 года Врубель писал своей сестре: «Милая моя Нюта, я оборвал последнее письмо. Впрочем, оно так и надо — то, на чем я кончил, уже прошло. Вот уже с месяц я пишу Демона. Т. е. не то чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а «демоническое» — полуобнаженная, крылатая, молодая, уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами...»

Михаил Врубель. «Демон сидящий»
Михаил Врубель. «Демон сидящий»

Уныло-задумчивая фигура демона сидящего, а где-то внутри зреет образ демона «монументального»… Необычная тема для конца XIX века — слишком «готично». Тем более интересно, что впервые эта тема возникла, как уже говорилось, в 1885 году, во время работы в Киеве над росписями Кирилловской церкви и Владимирского собора. Тогда появляется первый необычный образ — «Синий ангел», или «Ангел с кадилом и свечой», совсем не похожий на ангела в привычном иконописном виде.

«Ангел с кадилом и свечой»Картина «Демон сидящий» вызвала довольно большой эффект — многие ее не поняли и не приняли. И близкие тоже. Даже кружок Саввы Морозова, даже сам Морозов и его супруга, очень благоволившие к художнику (собственно, заканчивал Врубель эту работу, живя у них в имении, в кабинете Саввы Ивановича). Оно и понятно, само упоминание демонического начала, связанного с чем-то потусторонним, вроде как злым, а стало быть — опасным, не могло казаться привлекательным. А образ, в котором отец художника увидел «злую, чувственную, отталкивающую, пожилую женщину» — тем более. Но для самого Михаила Врубеля всё обстояло совсем не так. Демон — «дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, но при всем том дух властный... величавый». В греческом языке, откуда пришло к нам это слово, оно обозначало скорее гения-хранителя, божество, ведущее человека по пути, душу, а точнее, дух человека — вспомним хотя бы даймона Сократа. В этом смысле его понимал и Врубель.

Страдающая и скорбная душа, великая и величавая, но будто скованная и сжатая неведомой силой... Демон Врубеля не вмещается на полотне. Говорят, что по мере работы фигура демона росла, художнику даже пришлось надшивать холст, но всё равно очертания его выходят за рамки картины. Он будто не помещается в привычное и понятное, не вмещается в рамки наших представлений, в рамки нашего понимания. В одном из первых вариантов он имел крылья (об этом пишет и сам Врубель своей сестре), о них сейчас напоминают лишь полукружья цветов за его спиной. Этот демон не имеет крыльев, он более земной, более человечный, более близкий к нам.

Его тело — сжатая пружина, готовая развернуться. Его тело — бугры мышц, узел неведомых, скрытых энергий, готовых к действию. Оно полно великой силы, в нем спит зерно великих свершений… Но вглядимся в вывернутые, изогнутые страшным напряжением пальцы, вглядимся в его лицо, в его глаза — и, возможно, слова Врубеля, сказанные им о картине полушутливо: «Позади цветы, а впереди пустота» совсем не покажутся нам шуткой. Пустота, тоска, неопределенность. Тоска человека, стоящего на распутье и еще даже не знающего, между чем ему предстоит выбирать, еще не осознающего даже самой необходимости выбора, а лишь предчувствующего этот выбор. А эти странные цветы за его спиной, багрово-золотой закат и уже темное, но беззвездное небо?.. Надвигается ночь, и ночь эта не принесёт покоя и отдыха от дневных трудов. Не станет она и радостным ожиданием восхода.

«Демон сидящий». Эскиз
«Демон сидящий». Эскиз

Может быть, именно об этой надвигающейся ночи, об этой тоске, об этом выборе и хотел сказать художник? Как обычный человек иной раз в своих снах и видениях предчувствует свою судьбу, так и великий художник предчувствует судьбу эпохи, с которой он связан. И тогда произведение искусства становится нашим коллективным сном. Сейчас, сто с лишним лет спустя, мы лучше понимаем смысл этого сна. Впрочем, кто-то из философов понял его раньше. В работе «Новое Средневековье» Николай Бердяев писал: «Духовные начала новой истории изжиты, духовные силы ее истощены. Рациональный день новой истории кончается, солнце его заходит, наступают сумерки, мы приближаемся к ночи. Все категории пережитого уже солнечного дня непригодны для того, чтобы разобраться в событиях и явлениях нашего вечернего исторического часа. По всем признакам мы выступили из дневной исторической эпохи и вступили в эпоху ночную. Это чувствуют наиболее чуткие люди… Мы живем в этот час смешения, в час тоски, когда бездна обнажилась и все покровы сброшены…»

Михаил Врубель. «Демон сидящий»

Завершался еще один исторический цикл. Рушилась и уходила в прошлое великая некогда эпоха. Изношенная и уставшая эпоха маленького человека, эпоха миллионов лишних, никому не нужных людей, зашедшая в тупик, заплутавшая в бесплодных спорах и поисках. Будущее? Какое будущее у Григория Печорина или Акакия Акакиевича Башмачкина, Петра Верховенского или Василия Семибулатова? Их эпоха смотрит на нас слезящимися, полными страдания и жалости глазами старика Пана с другой картины Врубеля.

А новая, еще не родившаяся, но полная невиданной энергии и мощи с тоской провожала старое солнце, задавая себе вечный вопрос: кто я? Куда мне идти? Может быть, только эта великая сила позволила нам прожить двадцатое столетие. Но путь, который был выбран, и ответ, который прозвучал век назад, оказались не окончательными. Сегодня мы снова пытаемся ответить и выбрать...

«Пан»
«Пан»

Может быть, в этом суть послания «Демона»? Таинственного даймона — российской нашей души, великой своими силами, но всё еще стоящей перед пустотой ночи и выбором. Не стоит, наверное, строить иллюзии, что ночь эта закончилась или хотя бы заканчивается. Судя по всему, до рассвета еще очень далеко. И вопрос: «...доползем ли, долетим ли до рассвета, что же будет с Родиной и с нами?..» — всё еще остается вопросом.

You have no rights to post comments