Самое спокойное, самое выгодное для работы в области искусства — плыть по течению. Будь то в тихую, ясную погоду, по безмятежной глади вод, когда все просто и понятно до скуки; будь то в кошмарную бурную ночь, по пенящимся волнам, когда мрак непроглядный и хаос... — если хочешь, чтоб было проще и легче — плыви по течению! Если же это тебя не соблазняет, и ты хочешь своим путем направиться к своей цели, если ты готов к борьбе и страданиям, а идущая навстречу бессознательная стихия тебе не страшна... —  не жди благоприятной погоды, не справляйся о попутном ветре — смело греби против течения!

Этим обращением к читателю Михаил Фокин начал свою книгу «Против течения», книгу, благодаря которой мы, никогда не видевшие этого великого балетмейстера и танцовщика, смогли познакомиться с его стремительной натурой, с человеком, который всю свою жизнь смело шел против течения.

Индия сейчас в моде. Впрочем, она в моде уже последние сто с лишним лет. В чем же заключается притягательность этой страны? Об этом мы беседуем со специалистом. Маргарита Федоровна Альбедиль — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого в Санкт-Петербурге, занимается исследованием религиоведческих проблем. Она автор ряда статей и книг по истории и культуре Индии. А совсем недавно в нашем издательстве вышла ее новая книга «Индия: беспредельная мудрость».

•За последнее время вышло довольно много популярных книг о Индии. В чем особенность Вашей? Какую грань Индии хотелось передать в ней?

Об Индии и должно быть много книг: во-первых, потому, что она необозримо и неисчерпаемо многогранна, а во вторых, потому что связи России с Индией установились очень давно; не случайно еще Н.К. Рерих писал о красоте индо-русского магнита. В этом устойчивом многовековом влечении к Индии были задеты разные струны российской жизни: и далеко идущие геополитические устремления; и извечное томление русского человека по раю и по земле обетованной; и глубокий духовный поиск; и таящаяся где-то в сокровенных недрах культуры прапамять о наших общих древних корнях. Россия, как и вся Европа, видела в Индии прежде всего страну чудес, образ дальних райских земель, куда неудержимо влеклась мысль тех, кто чувствовал себя стесненным обычным жизненным коридором.

Накануне своего 100-летия Дом Максимилиана Волошина просит о помощи.

«Коктебель» в переводе с тюркского — «долина голубых гор». Горы здесь и правда бывают голубыми — когда с моря на них опускается легкий туман и профиль Волошина, изваянный природой в массиве потухшего вулкана Карадаг, становится почти неразличим. Они создали друг друга: Максимилиан Волошин — свой мистический Коктебель, а никому не известный поселок в Восточном Крыму — очень глубокого и тонкого поэта начала ХХ века.
Дом Волошина, построенный по проекту самого Макса в 1903 году, развернут на все стороны света. Так было задумано: «Дверь отперта. Переступи порог. Мой дом раскрыт навстречу всех дорог», — писал Волошин и не уставал приглашать к себе всех, кому было дорого поэтическое братство. Этот порог переступали сестры Цветаевы и Мандельштам, Белый и Брюсов, Чуковский и Ходасевич, Булгаков и Толстой — всего до 500 человек в год. В страшные годы гражданской войны хозяин Дома укрывал в нем беглых белых и красных: «Когда дети единой матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев», — говорил Волошин.

Интервью с директором национального парка «Смоленское поозерье» Сергеем Михайловичем Волковым

•Сергей Михайлович, что же это такое — национальный парк в России?
        
Национальным паркам России в этом году исполняется 20 лет. Первыми были Сочинский, в Москве — Лосиный Остров. Если заповедникам в России более 80 лет, то парки, в общем-то, еще неустоявшееся явление. Реально первый закон, который определил их статус, — это закон 1995 года об особо охраняемых природных территориях. До этого мы действовали на основании временного положения. Последние четыре года разрабатывалась общая стратегия управления национальными парками России. Вообще, с моей точки зрения, государство еще до конца не определилось, что такое для него национальный парк, какие у него задачи, приоритеты.

Наш разговор неминуемо должен был начаться по шаблону. Вопрос первый: а у вас правда такая фамилия, или это профессиональный псевдоним? Вопрос второй: какая бабочка самая красивая? Энтомолога Сергея Анатольевича Сачкова такими вопросами не удивишь. Зато сам он удивил нас в беседе не раз: оказывается, самое интересное в его науке — не самое крупное или броское. Захватывает дух и от какого-нибудь невзрачного существа, если рассматривать его крупным планом — в прямом и переносном смысле.

С.А. Сачков, доктор биологических наук, заведующий лабораторией систематики животных и фаунистики Самарского госуниверситета

Лавина, ледник — с недавних пор, особенно после трагедии в Кармадонском ущелье, эти слова стали синонимом «природного безумия», от которого нет спасения.
Никакая техника не может защитить нас, жителей XXI века, от стихии, и мы боимся и снова видим в природе безжалостного врага. А между тем, есть такие сумасшедшие люди, которые изучают лавины. Но не могут любить. Потому что знают.
С Натальей Андреевной Володичевой, кандидатом географических наук, мы познакомились летом на Эльбрусе.
В далеком 1956-м она впервые приехала изучать горы, и с тех пор ледники и лавины — ее стихия. Она побывала на многих ледниках Кавказа, облетела Камчатку, работала в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. И до сих пор с благодарностью вспоминает время и людей, с которыми свела ее судьба.
Сейчас Наталья Андреевна — доцент кафедры криолитологии и гляциологии МГУ, преподает на географическом факультете, изучает ледники и каменные глетчеры, снежный покров и лавины Большого Кавказа и по-прежнему работает в горах.

В прошлом номере журнала мы рассказывали о японской чайной церемонии. Эта статья привела к новому знакомству. Сегодня наш собеседник — доцент кафедры японской филологии в Институте стран Азии и Африки при МГУ канд. филологических наук Виктор Петрович Мазурик. Чайному мастерству Виктор Петрович обучался в Японии и является членом Российского филиала чайной ассоциации «Урасэнкэ» с момента открытия его в Москве в 1989 г.

Когда мы берем в дом кошку или собаку, то порой даже не догадываемся о тех связях, которые возникают между нами. Воспитываясь в человеческих семьях, животные, с одной стороны, впитывают нашу атмосферу — мы передаем им свои черты характера и даже свои болезни. С другой — они прорастают в нас, заполняя какие-то «пустоты» и компенсируя наш недостаток общения с природой. Так считают молодые московские ветеринары Татьяна Музыка, Сергей Бурмистров и Надежда Кузнецова.

Наш журнал вновь возвращается к теме подводных раскопок в Александрии. На этот раз наш собеседник — д-р Ибрагим Дервиш, начальник Департамента подводно-археологических исследований Высшего совета по древностям АРЕ. 12 ноября на историческом ф-те МГПУ прошла встреча д-ра Дервиша, организованная совместно с ЦЕИ РАН.Рассказывает д-р Дервиш:

С точки зрения некоторых ученых, подводная археология в Египте возникла только семь лет назад. А на самом деле исследования начались с 1932 года, когда французский инженер Гастон Жонде в процессе работ по расширению Восточной бухты нашел на дне моря несколько древнеегипетских конструкций. В 30–40-е гг. были сделаны очередные грандиозные открытия: найдены три затопленных города в районе Абукира: Каноп, Минутис и Гераклеополь, обнаружены древние русла реки Нил (оказывается, в древности существовало семь русел Нила, из которых пять к настоящему времени исчезли). Конечно, уровень развития водолазного снаряжения в то время был невысок, но с помощью ныряльщиков за жемчугом удалось достать несколько предметов из района Канопа. Одной из этих находок была голова статуи Александра Великого.
В 60–80-х годах исследования продолжил Камиль Абу Садат, который обнаружил большинство археологических мест внутри Восточной бухты и сделал подробную карту находок.

Наполеон приказал взорвать Кремль. Под Спасскую башню сделали подкоп, заложили динамит. Спасло чудо: огонь не успел дойти до середины фитиля — пошел проливной дождь.
Московская легенда

Именно так — замком — в конце XV века называли иностранцы московскую цитадель. Иногда мы забываем, что Кремль строился как настоящая, весьма суровая крепость. Если мы мысленно уберем верхнюю, декоративную часть башен, то увидим их глазами человека конца XV — начала XVI века.