Раннее средневековье. Иерусалим. Главная цель паломничества, город, священный для всего христианского мира. Священный в том глубоком, подлинном, изначальном смысле, который нами, наверное, уже утерян. Что ждало пилигримов, устремившихся в этот город?
Долгий переход по землям, раздираемым непрерывными междоусобными войнами, постоянный риск потерять последние сбережения или саму жизнь, встретившись с шайкой разбойников, частое отсутствие крыши над головой или простой возможности согреться у огня. Те же счастливцы, кому удавалось добраться до моря и сесть на корабль, были еще весьма далеки от своей безумной мечты о священном городе, хотя и думали иначе, отплывая к неизвестным берегам. На море пилигримов ожидали не меньшие опасности — морская болезнь, теснота трюмов и жажда, штормы и пираты, перспектива окончить свои дни в рабстве. А преодолевших все это встречали трудные дороги Палестины, испепеляющее солнце и опасности не меньшие, чем в разобщенной Европе.

В последней четверти каждого века упомянутыми мною ранее Учителями предпринимается попытка помочь духовному прогрессу Человечества. В завершение любого столетия вы неизбежно обнаружите присутствие мощной волны всенарастающей духовности — или же, если Вам угодно, назовите мистицизмом. Один или несколько из этих Учителей появляются в мире как проводники этой духовности, оставляя в завет человечеству некую меру оккультного знания или Учения.
Е.П. Блаватская. «Тайная Доктрина»

В 1165 году византийский император Мануил получил загадочное письмо от не менее загадочного автора. «Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу, князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости Божией» — такими словами начиналось то письмо. Далее в нем следовало описание расположенного где-то на Востоке необыкновенного государства, управляемого христианином и во многом превосходящего остальной христианский мир по, как бы мы сейчас сказали, уровню жизни. В стране, пользующейся почетом и уважением королей 72 стран, водятся слоны, верблюды, рогатые люди, кентавры, сатиры, великаны и легендарная птица феникс, а в самом центре владений пресвитера Иоанна находится фонтан вечной юности: тот, кто трижды выпьет из него, никогда не станет старше 30 лет. Своим королевством Иоанн управляет с помощью волшебного зеркала, в котором видно все, что происходит даже в самых отдаленных уголках его обширных владений. Армия короля насчитывает 10 тысяч всадников и 100 тысяч пехотинцев, и впереди 14 воинов несут золотые кресты, искусно инкрустированные прекрасными драгоценными камнями.

Фаворитом инструментального музицирования в Европе эпохи Возрождения была лютня. К XV в. она достигла пика популярности и имела пять двоичных струн и одинарную верхнюю «поющую» (la chanterelle), которая звучала неотразимо «кантабильно» — песенно, певуче.

Пять струн серебряных на грифе моей лютни,
Они звенят и плещут, заливаясь, как свирель,
Но голосом одна любви моей минутной
В минувшее зовет, где золотисто-смутно
Несбывшееся дремлет: это — chanterelle.
Ф. Малерб. Ода к лютне

Падал белый снег. Короткие питерские сумерки — и почти уже ночь. Во влажной дымке растворяются фонари, дома, проходящие люди. Невский, Грибоедова, Миллионная — маршрут знакомый, по которому каждый день хожу в университет. Люди спешат куда-то, и никто не останавливается, почти никто не смотрит друг на друга. Лица к вечеру озабоченные и усталые. Улыбка или смех — невероятная редкость.
Кажется, прошедшее 300-летие на мгновение осветило город огнями фейерверков — и снова будни, снова зимняя дремота города-гиганта. За свою историю город дважды пустел более чем наполовину. Первый раз — после смерти Петра I, когда появилась надежда, что столица из этих болот вернется в благополучную Москву, второй раз — в ленинградскую блокаду. Шансов почти не было, но оба раза Петербург выжил. Выжили люди, выжила мечта об особом культурном и духовном центре России.

Платье — это нечто большее, нежели маскарадный костюм. В новой одежде человек становится иным, хотя сразу это незаметно... Как ни странно, платья и люди влияют друг на друга...
Э. Ремарк. Жизнь взаймы

Что заставляет человека наряжаться в ту или иную одежду? Является ли костюм маской, которую мы носим, или выражением нашей личности?
На протяжении нашей истории мы можем проследить моменты, когда самую яркую характеристику времени дает молодежь, демонстрирующая своим внешним видом полное отрицание принятых обществом правил. Многие могут вспомнить 80-е, когда благовоспитанные горожане шарахались от девушек и парней странного вида, затянутых в черную кожу и обвешанных цепями, с прическами немыслимых цветов и фасонов. Их задача — выделиться из общества, противопоставить себя ему и, главное, шокировать окружающих. Подобная ситуация обычно возникает как протест на существующую политическую несвободу — как внешний признак того, что внутри общества зреет желание каких-то перемен. Специалисты называют такой стиль одежды антимодой.
Когда же это началось? И как выглядели «хиппи» прежних эпох?

Шахматы — это пробный
камень мысли.
Гете

Шахматная борьба является
главным образом борьбой
против собственных ошибок.
Автор не известен

История шоколада началась очень давно. Примерно за 1500 лет до н.э. в низменностях на берегу Мексиканского залива в Америке возникла цивилизация ольмеков. От их культуры осталось очень мало, но некоторые лингвисты полагают, что слово «какао» впервые прозвучало как «kakawa» примерно за 1000 лет до н.э., в эпоху расцвета цивилизации ольмеков.
Майя придавали большое значение какао. Шоколад пили во время ритуалов как священный напиток. В пантеоне богов майя был бог какао. Майя разбили первые известные нам плантации какао. У них были хорошо разработаны методы приготовления шоколадных напитков разных видов с использованием всяческих добавок и компонентов — от гвоздики до перца. Сахара индейцы вообще не знали.
Какао-бобы были символом богатства и власти. Напиток из шоколадных бобов могла позволить себе лишь элита. Сами шоколадные бобы использовали вместо денег. Раба можно было приобрести за 100 бобов.

На другой же день Иван Петрович явился в новом галстухе. На третий он приехал в правление на извозчике, чего раньше с ним никогда не было.
— Вы заметили? — шептались мы через неделю. — Новый галстух... Пенсне... Вчера на именины приглашал. Что-то есть... Богу стал чаще молиться... Надо полагать, совесть нечиста...
А.П. Чехов. Единственное средство

Ну что это за странный предмет?! И пользы от него никакой — ведь не согревает и не защищает, и норовит все время куда-нибудь залезть, особенно когда садишься за стол отобедать. А если потуже затянуть, так и задохнуться недолго или апоплексический удар получить... А сколько времени он отнимает, особенно если отношения с ним, что называется, не сложились!

...Солнце пекло нещадно. «Сколько можно торчать у этого берега?» Васко да Гама вот уже несколько часов огромными шагами мерил палубу флагмана «Сан Габриэл». С берега доносились то высокие, то низкие звуки местных барабанов. Вслушиваясь в их ритм, размеренный и неторопливый или лихорадочно быстрый, да Гама ловил себя на мысли, что звуки о чем-то говорят...
Утренний штурм оборвался неожиданно: деревня оказалась пуста, на берегу не осталось ни одного человека. Кто дал сигнал? Откуда они узнали о приближении опасности? Васко да Гама еще не знал тогда о говорящих барабанах Африки!

Первая постановка «Лебединого озера» в 1877 г. на сцене Большого театра провалилась — музыка показалась зрителю слишком сложной, а хореография слишком скучной. Сейчас это уже история, но, как по волшебству, из неудавшейся постановки «Лебединое озеро» П.И. Чайковского превратилось в символ русского балета и открыло новую страницу истории в балетном искусстве не только России, но и мира, которую можно по праву назвать «эпохой Возрождения» в балете.