Ни одна сказка, о новогодних чудесах особенно, не обходится без настоящих старинных часов — с большим медным маятником и тяжелыми гирями. Они, конечно, еще не волшебные, но с них-то все и начинается. Когда на город опускается ночь и все в доме засыпают, старые часы оживают. Они бьют полночь, и Волшебство вступает в свои права: загораются огни, оживают вещи, а домашние звери начинают говорить, как люди.
А в каком-нибудь огромном шкафу открывается, тоже один раз в год, дверь в Сказочную страну. И тогда начинается путешествие в поисках сокровищ, невесты или Синей птицы, а может быть, просто «того не знаю чего»... Оно полно неожиданностей и серьезных испытаний. Сказочные дороги круты и извилисты — разбойники, лешие, одноглазые Лихи, Кащей и Баба Яга только и ждут удобного случая, чтобы сбить с дороги путешественника.

Музы, молю — из толпы многогрешного рода людского
Вечно влеките к священному свету скиталицу-душу.
Из античного гимна

Испокон веков с приходом музы связывались самые прекрасные и самые светлые моменты в жизни — моменты озарения и вдохновения, появления чего-то нового, встречи с мечтой. Почему говорят, что встреча с музой может полностью изменить жизнь? Почему древние поэты и сказители, начиная исполнять свои песни, обращались к музам с просьбой о благословении? Почему древние греки, провожая друзей в дальнюю дорогу или благословляя их на какое-то великое дело и новый шаг, часто говорили: «Иди, и да пребудут с тобой музы!»? И в центре Афин, в Акрополе, всегда существовал храм, посвященный музам, — Мусейон. А первый известный нам историк Геродот называл свои труды именами муз (Клио, Эвтерпа, Каллиопа, Талия) и посвящал им свои документальные записи. Почему поэты эпохи Возрождения давали музам обет верности и служения, а художники XVII, XVIII и XIX веков часто изображали себя рядом с музой? Почему и сейчас мы часто слышим: «если будет вдохновение», «если придет муза»? Кто же они такие, таинственные и прекрасные незнакомки, девять сестер, одетые в белоснежные одежды? Только ли ушедший в далекое прошлое красивый миф?

Арабеск — одно из наиболее распространенных в балете движений. Основа основ. Говоря сухим языком, это поза, когда балерина стоит на одной ноге, а сзади вытянутая нога поднимается в воздух.
А дальше начинается загадка. Движение удивительным образом говорит само за себя, рождая лирико-романтические образы и состояния. Сущность арабеска прекрасно выражена словами М. Фокина: «Это очень ясный жест, стремление ввысь, вдаль... влечение всего тела... движение всем существом».

Змея — один из древнейших символов, с незапамятных времен используемый человечеством для передачи своих знаний. Это странное существо непрерывно путешествует в пространстве и времени, в мифах и легендах самых разных культур.

У современного человека, далекого от природы, образ змеи обычно вызывает лишь ощущение безотчетного страха и неприязни. Даже само слово «змея» мы порой бессознательно используем для выражения самого неприязненного отношения к кому-то. Но у древних людей этот образ вызывал, по всей видимости, совершенно иные чувства. В силу своей наблюдательности, умения заглядывать глубоко в суть природных явлений, они всегда относились к этому животному с благоговением. Обладая удивительным магнетизмом, змея притягивала к себе взор человека, одновременно являясь для него знаком серьезного предупреждения.

Отношение человека к трансцендентной реальности во все времена выражалось в его желании возвыситься, подняться в ту область, которая превосходит обычное физическое существование, и — с другой стороны — в его способности воздвигать храмы, склонять голову и преклонять колено перед величием того, что открывалось его внутреннему взору.
У нас нет права утверждать, что храмы какой-либо одной эпохи или культуры лучше, чем остальные. Алтари и стены, воздвигнутые десять тысяч лет назад, не менее ценны, чем возведенные сегодня. Мы также не можем утверждать, что одна религия лучше другой. Просто каждая религия является особой формой выражения религиозно-философского Эроса — интимного чувства единства со всем, что нас окружает. Религиозность — это потребность не в физическом хлебе, а в насущном хлебе духовности, это любовь к Вечности, к Тайне, с которой можно встретиться лишь в своем сердце и которая, подобно земной любви, может быть более глубокой или менее глубокой.

Среди множества событий 2000 года, связанных со сменой тысячелетий — запланированных и случайных, смешных и трагических, грандиозных и скромных, — было одно, которое не получило большой огласки.

Редкие посетители Музея современного искусства, привлеченные странной афишкой «Дворец тысячелетий, или Дары Разрушения», войдя в один из залов, оказывались... в тибетском монастыре. Горящие на алтаре свечи, изображения Будды на стенах, ритуальные колокольчики, необычное гортанное пение, похожее на рычание тигра, запах сандалового дерева... И среди всего этого четверо монахов, выкладывающие из разноцветного речного песка, освященного самим Далай-ламой, хрупкое чудо — мандалу Ченрезига...

Она за все, что есть святого,
Велит сражаться до конца,
Велит сжимать в руке суровый
Меч рыцаря, к боям готовый,
И арфу звучную певца.
В. Гюго

Нет мальчишки, который в детстве не играл бы с мечом, не представлял бы себя рыцарем, отважным героем, защищающим Прекрасную Даму, не боролся бы с драконом, не побеждал бы в битвах. Мальчишки вырастают, превращаются во взрослых мужчин, которые гораздо чаще думают о том, как заработать больше денег, чем о драконах и рыцарях. Но все равно где-то в глубине души живут мечты о подвигах и победах, а при виде средневекового меча сжимается сердце. Почему?.. Что-то есть в этом предмете, что делает его больше чем просто оружием.

Загадочные письмена

Одним из величайших потрясений для научного мира XIX века стало открытие Генрихом Шлиманом гомеровской Трои. Сенсацией явился не сам факт находки города — к тому времени были обнаружены цивилизации гораздо более древние. Сенсацией стало то, что легендарная цивилизация, описанная Гомером, которая прежде считалась мифом, оказалось реальностью.
И вот спустя несколько десятилетий на острове Крит находят еще более древнюю цивилизацию, возможно, самую древнюю в Средиземноморье, которая получает название Минойской (по имени легендарного царя Миноса). «Исключительное явление: ничего греческого, ничего римского», — пишет в своих дневниках Артур Эванс, один из первооткрывателей. По счастливому стечению обстоятельств он приобретает участок земли на том месте, где прежде находился царский дворец. С этого и начинается история открытий. Однако и сто лет спустя Крит еще не раскрыл свои тайны и, наверное, преподнесет сюрпризы еще не одному поколению ученых.

Осень — время года, которое не очень-то жалуют люди.
Но так ли уж печально встречали осень на Руси
наши далекие и не очень далекие предки?
Заглянем в традиционный народный календарь.

Первое, что удивляет, — это то, что по количеству праздников осень не уступает любимым нами лету или весне. Что ни день, то праздник. То, о чем весной мечтали-загадывали, глядя на засеянное поле, на белую кипень яблоневых садов, на расцветшую словно майская березка девушку-невесту, осенью воплощается в плодах, свадьбах, новосельях. Поэтому в старину осень ждали. Ее закликали, зазывали так же, как и весну.

Пожалуй, ничто не приобретается с таким трудом и ничто столь не важно, как хорошие манеры...  
Честерфилд «Письма к сыну»

Слово «этикет» впервые ввели в обиход при дворе Людовика ХIV — того самого, которому легенда приписывает изречение: «Государство — это я». На королевских приемах гостям вручали карточки (этикетки) с правилами поведения. При дворе монарха эти правила и называли этикетом.
Многочисленный штат придворных-профессионалов сопровождал любые этикетные проявления: церемониймейстеры следили за установленным порядком совершения каких-либо торжественных действий при дворе; многочисленные учителя этикета (гувернеры, учителя танца и т. д.) обучали детей правилам хорошего тона; специально назначенные особы следили, контролировали, напоминали о законах света и правилах приличия.